Ознакомительная версия.
Лично я, реконструируя настроения своих родителей, поддерживаю гипотезу Павла Кудюкина. Мама с папой не верили, конечно, в наступление коммунизма в восьмидесятом году, но идеал разделяли. Совсем ли искренне или с усилием самовнушения, мне неизвестно. Теперь бы я сказала, что преданность идеалу – последний рубеж внутренней обороны. Очень трудно, почти невозможно признаться: я запуганный, беспомощный заложник власти, которая губит страну и в любой момент погубит меня. Уж лучше разделять идеалы. Во-первых, ради самоуважения: пусть, мол, я не человек, а винтик, но зато в неслыханно громадной мясорубке – ну, то есть в механизме великого дела. Во-вторых, чтобы хоть чуть-чуть заслониться от опасности, чтобы искренне повторять: я ваш, я ваш, я разделяю и поддерживаю! В-третьих, ради детей. Чтобы их обезопасить. Чтобы дети не сразу увидели, что мама с папой – заложники и жертвы. В-четвертых, чтобы примириться с самыми невыносимыми следствиями идеала. Чтоб сказать, когда совсем невтерпеж: идеалы разделяю и поддерживаю, но вот методы… Советская неоткровенность в семье исключала обсуждение таких проблем.
Мы не знаем и уже не узнаем, какая количественно часть населения верила в идеалы и построение коммунизма. Юрий Аксютин, проведя исследования в конце века, допускает, что таких было даже более половины: «51% опрошенных в 1998 году и 53% опрошенных в 1999 году ответили, что они верили в коммунизм» (Хрущевская «оттепель» и общественные настроения в СССР в 1953—1964 гг. – М.: РОССПЭН, 2010. с. 412). У меня в голове не укладывается, как взрослые, серьезные, тяжело жившие люди могли верить бессмысленным прожектам, но о начале 60-х годов я по собственному опыту судить не могу: возраст не позволяет. В семидесятые таких доверчивых и наивных не осталось. К восьмидесятому году вместо воплощенного идеала и бесплатного мороженого (которое воображалось в детстве моему собеседнику Р. А.), советские граждане получили вторжение в Афганистан и «контуры» карточной системы (тогда еще не повсеместной). Но никому и в голову не приходило спросить у мудрого партийного руководства: где же он, коммунизм, обещанный Программой партии? Двадцать лет назад вы громогласно хвастались светлым будущим. Все эти годы мы шли от победы к победе, вооруженные самой верной теорией и самым прекрасным идеалом. Разве у нас были хоть малейшие неудачи? Не было: ознакомьтесь с материалами партсъездов, почитайте газеты, посмотрите телевизор. Это у них были кризисы и катастрофы, а у нас – великие свершения в обстановке трудового подъема. Где же бесплатное мороженое? Двадцать лет прошли, коммунизма не видать, но вы продолжаете хвастаться будущим. Нет, ребята, все не так, все не так, ребята. Уж не ошиблась ли родная партия, авангард всего человечества?
Разумеется, люди были давно и крепко отучены указывать режиму на его лганье и провалы. Но в данном случае кроме привычной осторожности действовало и полное равнодушие к коммунизму, всеобщее и несомненное. Никто его не ждал и о нем не думал, он был поживой для анекдотов.
Партия аккуратно не заметила, что ее Программа не выполнена, и не потрудилась ничего объяснить народу (было такое выражение).
В июне 1983 года Андропов на том самом Пленуме, где он якобы сокрушался, что мы не знаем страны, в которой живем, широковещательно заявил, что «Программа партии в целом правильно характеризует закономерности мирового общественного развития, цели и основные задачи борьбы партии и советского народа за коммунизм. Ее принципиальные положения подтверждены жизнью. Многое из того, что записано в Программе, уже выполнено» (Ю. В. Андропов. Ленинизм – неисчерпаемый источник революционной энергии. – М.: Политиздат, 1984. с. 473). Так что партия ни в чем не ошиблась. В Программе были разве что «элементы забегания вперед» (с. 473). С помощью такого наивного (или наглого) лганья Андропов велел бороться «за умы и сердца миллиардов людей на планете <…> донести в доходчивой и убедительной форме правду о социалистическом обществе <…> разоблачать лживую, подрывную империалистическую пропаганду» (с. 472). «Нам нужна хорошо продуманная единая система контрпропаганды» – объявил гэбэшный генсек (с. 472).
Миллионы людей в системе политучебы и все студенты поголовно были обязаны это изучать и «сдавать». Могла ли система контрпропаганды ослабить действие безудержного партийного вранья? Нет, конечно.
Вот брошюра Евгения Ножина «Контрпропаганда в системе деятельности КПСС» (М.: Знание, 1984). Это методическое пособие «для партийного и идеологического актива» – для своих. В 1984 году генсек уже был новый, поэтому идею создания единой системы контрпропаганды брошюра приписывает (с. 3) не Андропову, а Черненко (был и такой). Брошюра объясняет, как разоблачать «идеологические диверсии – тщательно спланированные и скоординированные пропагандистские кампании» (с. 10). Обратим внимание: в советском новоязе «тщательно спланированными», «скоординированными», «загодя подготовленными» могли быть только действия западных спецслужб: акции, провокации, идеологические диверсии. В таком духе. Эти определения были сугубо осудительными. Нельзя было сказать и никогда не говорилось – загодя подготовленная и тщательно спланированная… уборочная страда. Или: тщательно скоординированное… строительство микрорайона. А ведь Советский Союз гордился планированием, планом, плановым хозяйством. «Плановая социалистическая система завоевала огромный авторитет во всем мире» (так было написано в энциклопедии – в «красной», 1973 года, том 19). При всем том слова «спланированный, скоординированный, преднамеренный, тщательно, заранее, загодя» применялись только к враждебным действиям.
Из брошюры мы узнаем, что клеветническими измышлениями отравляют эфир 40 западных радиостанций, а «правду о мире» несет наше радио – «на 150 стран, на 78 языках, 250 часов в сутки» (с. 26). Подробно сказано, что оно «несет» и о чем. О прекрасных «темпах роста нашего хозяйства» (с. 36) и об ужасных темпах роста «инфляции, преступности, наркомании, расизма и неонацизма» (с. 36) в Соединенных Штатах, где 44 миллиона живут впроголодь, 34 миллиона не умеют читать, 26 миллионов не умеют писать, 52 миллиона не умеют считать (с. 43). Сочинитель брошюры почему-то не задумался, как это может быть, чтоб читать не умели 34 миллиона, а писать – всего 26? Ведь из этого следует, что треть малограмотных умеет писать при неумении читать. По уму надо было врать наоборот. Но советская пропаганда и контрпропаганда, никогда не сталкиваясь с неправильными вопросами, не слышала собственных глупостей. По мнению сочинителя, пропагандистов ждут правильные вопросы: «кто такие диссиденты?» – «горстка злопыхателей, отщепенцев и предателей» (с. 44—45), «кто такой Солженицын?» – «апологет мирового господства американского империализма» (с. 47) и т. д.
Вот книженция для широкого круга партийцев – «Контрпропаганда: вопросы теории и практики» (Киев: Политиздат, 1985). Авторы – крупные партийные чины и казенные социологические профессора – воспевают «животворность марксистско-ленинского учения о руководящей роли партии» (с. 169). Уверяют, что «Коммунистическая партия Советского Союза дала решительный отпор попыткам врагов подвергнуть сомнению коренные положения о руководящей роли партии как объективной закономерности развития социалистического общества» (с. 197). Разоблачают «провокационную ложь» вражеских голосов «по поводу так называемого кризиса советской экономики» (с. 94), «о будто бы имеющем место „кризисе“ советской экономики» (с. 169). Хотя кризис советской экономики каждый видел своими глазами, а разоблачение сводилось к словам «будто бы», «якобы» и «так называемый».
Вот пособие для учителей – «Идейно-политическое воспитание старшеклассников» Альберта Волкова и Виталия Пирогова (М.: Педагогика, 1985). В разделе «Контрпропагандистская работа старшеклассников» приведены тексты для разыгрывания по ролям юными политинформаторами: одни задают острые вопросы, другие дают на них ответы, не подлежащие обсуждению. На вопрос, например, об эмиграции в Израиль следует ответ, что уезжают обманутые люди, которые там опускаются на дно жизни и рвутся обратно: «многие уже вырвались из Израиля и осаждают советское посольство в Австрии» (с. 76). Уточнить, сколько народа уехало, а сколько вырвалось и осаждает, авторы не потрудились (= не решились). На вопрос, верят ли советские люди партийной печати, ответ гордый: «За десятки лет существования газеты „Правда“, созданной еще Лениным, не было случая, чтобы изложенные в ней факты не подтвердились» (с. 88). Хотя ученики могли бы пальцем указать на множество таких «случаев» в каждом номере.
Ознакомительная версия.
